Новости.ФАРС Четвёртый год "главным рыбаком страны" является Андрей Крайний.

Федеральное агентство по рыболовству стало так называться недавно. До этого в течение 17 лет были хаотические движения по смене руководителей (порядка 16) или смене названий - 11 реорганизаций. Правительство практически не занималось данной отраслью.

Сегодня ситуация понемногу выправляется. Четвёртый год "главным рыбаком страны" является Андрей Крайний. Но проблем ещё очень много.

Как сегодня обстоят дела с нашими водными биоресурсами, которые ничуть не менее важны для страны, чем нефть или газ? Как идёт борьба с браконьерством? Не наступит ли такое время, когда в наших морях исчезнет рыба? Об этом с Андреем Крайним беседует Владислав Шурыгин.

- Андрей Анатольевич, по образованию ты военный журналист. Много лет ты был звездой военной журналистики, работал в одной из самых крупных газет страны "Комсомолке", насколько тяжело было из журналиста переквалифицироваться сначала в бизнесмена, а затем в чиновника? Журналистское начало осталось или ушло совсем?

- Не скрою, было очень тяжело. Меня "ломало" почти год. Постараюсь объяснить, почему. Я уходил с должности заведующего отделом "Комсомольской правды" - уважаемой газеты с 25-миллионным тиражом. Моё тогдашнее положение позволяло входить, что называется, во все двери - сегодня беру интервью у министра обороны, а завтра - у Президента России. И вдруг всё это меняется… Первоначального капитала нет, и ты скатываешься по социальной лестнице на 12 ступенек вниз, становишься "ларёчником", ведь первые деньги можно было заработать только на торгово-закупочных операциях.

Больше всего "ломало" то, что катастрофически снизился уровень общения. От интересных и значимых людей - к совершенно другим. И дело было не в том, что это обычные люди, дело в том, что их ментальность достаточно своеобразная - какие-то вороватые представители различных фабрик, торговцы с рынков и прочее. Не забывайте, что шли 90-е годы, отсутствовала законодательная база, поэтому было, действительно, тяжело.

Ещё будучи школьником, я летом полтора месяца работал разнорабочим. Так вот, оттуда я вынес твёрдое убеждение, что нужно учиться. Так и оказалось. Позанимавшись этим "бизнесом" (этакое купи-продайство) месяцев восемь, понял, что, во-первых, категорически не хочу этим заниматься, а во-вторых, я себя очень некомфортно чувствовал, поскольку мне всегда было тяжело что-то продать.

Человек должен жить в согласии с самим собой - для меня это аксиома. Поэтому при первой же возможности я начал заниматься производством, поначалу, правда, не слишком успешно. Совместно с Костромской льняной фабрикой мы вышли на рынок с инновационным для того времени продуктом - скатерти и полотенца с водоотталкивающей пропиткой. Но на тот момент это не было востребовано. И всё же я не оставил идею уйти в производство. Вскоре я попал на Калининградский тарный комбинат, затем на Балтийский рыбоконсервный комбинат. И вот там начал заниматься производством, стройкой, закупкой нового оборудования, - именно тем, что было интересно.

Мне приятно осознавать, что на сегодняшний день Калининградский тарный комбинат, к которому я уже много лет не имею никакого отношения, продолжает оставаться самым большим предприятием страны в своём экономическом сегменте. Тогда мы вложили в его переоборудование порядка 15 млн евро, что позволяет ему до сих пор быть самым современным по оснащению в России. Это здорово.

Конечно, было тяжело. Приходилось учиться говорить "нет", командовать. Ведь моя предыдущая работа журналистом хоть и была работой в команде, но предполагала, что человек сам выполняет определённую задачу в меру своих возможностей и таланта. И максимум, кем приходилось руководить, это фотокорреспондентом или несколькими сотрудниками отдела. А здесь - тысячные коллективы. Естественно, уставал сильно, но это была приятная усталость.

В 2003 году я был назначен директором Калининградского морского рыбного порта. Тот багаж, который я получил, работая на этих предприятиях, здорово пригодился. Если же говорить о журналистике, то мне очень помогло умение общаться с людьми. Труд журналиста заключается в умении видеть и разговаривать. Ты - журналист, а не следователь, и никто не обязан тебе ничего рассказывать. Чтобы получить информацию нужно расположить к себе людей, иначе ничего не получится. А бизнес, по большому счёту, - это тоже умение говорить с людьми.

- Насколько я знаю, и Калининградский порт пришлось поднимать, как и производства, о которых ты рассказываешь?

- На момент моего прихода порт девять месяцев не платил налогов, три месяца - зарплату сотрудникам, судовладельцы выводили суда из порта, потому что они простаивали там по две недели без разгрузки.

Я первым делом собрал судовладельцев и сказал им: "Есть такой термин в торговом мореплавании "демередж" - штраф за простой судна. А вам нужно учить другое слово "диспатч" - премии за сверхбыструю разгрузку". Это вызвало у них улыбку.

Но… прошло немного времени, и мы начали работать по европейским стандартам. Существуют показатели для работы портов - сколько тысяч тонн, какого груза нужно перегружать в сутки. Вот тогда-то судовладельцы полезли в словари искать это новое слово. Порт превысил уровень, достигнутый ещё при Советском Союзе по перевалке, стал строиться и ремонтироваться.

А вскоре последовало предложение из Правительства возглавить Федеральное агентство по рыболовству… Вот уже четвёртый год тружусь в этой должности. Кстати сказать, - рекорд за весь постсоветский период. Хотя до министра рыбного хозяйства СССР Александра Акимовича Ишкова далеко - он около сорока лет возглавлял ведомство.

Во время беседы в правительстве, предшествующей моему назначению, я искренне попросил назначить меня 15-м вице-президентом Газпрома. На вопрос Фрадкова: "почему?" я ответил: "Ну, сколько же можно приходить на целину, заваленную металлоломом?! Почему 15-м? А потому, что не за что не отвечаешь, перекладываешь бумажки и при хорошей зарплате!

- А здесь меньше?

- Доход федерального чиновника моего уровня составляет примерно 2-2,5 млн рублей в год. Кстати сказать, я твёрдо убеждён, что зарплата должна быть достойной, но её высокий уровень не гарантирует того, что данный человек не будет коррупционером. Это разные вещи. Люди берут взятки не от бедности, а от алчности и ощущения безнаказанности.

- Ты возглавляешь "рыбное" ведомство больше трёх лет…

- Недавно мы вместе с Александром Савельевым, руководителем центра общественных связей, подняли моё первое интервью, которое я давал вскоре после вступления в должность "Российской газете", и посмотрели процент выполнения того, что я обещал на тот момент. Цифры порадовали - процент выполнения составил примерно 93. Что-то не удалось, что-то оказалось ненужным, нецелесообразным.

Не всё ещё сделано, но нормативно-правовой фундамент нами создан. Есть несколько совершенно знаковых вещей, которые мы сделали. Например, решение о том, что доли квот выдаются на десять лет привело к тому, что, во-первых, горизонт планирования появился у рыбаков, во-вторых, как говорят сами рыбаки, "Андрей Анатольевич, одним решением вы сделали нас миллионерами". Люди стали понимать, чем они будут заниматься в ближайшие годы, компании сразу оказались капитализированы. Началась консолидация. А между тем, эта отрасль единственная, где было 2700 игроков и ни одной крупной компании.

У нас не так давно прошёл аукцион по синекорому палтусу Баренцева моря - это был исторический прорыв. 38 лет СССР, а затем и Российская Федерация не могли поделить с Норвегией палтуса в процентном отношении. Норвежцы настаивали на следующих цифрах России - 30, им - 60, и 10 - странам Евросоюза. Для нас эта форма была неприемлемой. Хотя биологически, строго говоря, он в основном водится и нерестится около норвежских берегов. Но мы в 2008 году впервые за 32 года пошли в экспедицию в Карское море и нашли там молодь палтуса. А в 2009 году пригласили с собой норвежских учёных и подтвердили информацию. Когда у нас появился такой весомый аргумент, мы смогли договориться. В результате нам досталось 45 процентов от общей квоты. Часть её была выставлена на аукцион, часть остаётся в прилове (есть такие тонкости - при ловле трески в прилове попадается палтус).

Когда мы реализовывали квоты, стартовая цена каждого из восьми лотов была 25 млн рублей. В результате 12-часового аукциона государство получило 1,5 млрд рублей.

Ситуация, абсолютно прозрачная. Сидит 12 человек комиссии, в состав которой входят "силовики", ведётся аудиозапись, "договориться" невозможно в принципе. То же самое и с квотами на десять лет.

Существует так называемый рентный платёж - ставка за пользование водными биоресурсами. Учитывая, что у нас по закону водные биоресурсы являются федеральной собственностью, государство взимает денежные средства (небольшие). В налоговом кодексе расписано, какая рыба сколько стоит. При оптовой цене горбуши 60 рублей за килограмм, плата составляет полтора рубля.

В этом отличие от аукциона, проводимого Минэкономразвития в 2000 году, когда торгуя квотами и вымыли весь оборотный капитал у компаний, так как они вынуждены были платить сумасшедшие деньги. Именно тогда через российские компании к нам вошёл юго-восточный капитал. Цена права на вылов краба доходила до абсурда и была выше, чем стоимость готового краба. Понятно, что люди просто покупали билет на промысел - дайте, мол, нам билет на сто тонн краба, а тысячу мы так поймаем, договоримся.

- А что происходит с промыслом кита?

- Кита мы сегодня разрешаем бить только чукчам, алеутам, так называемым коренным малочисленным народам Севера и только традиционными методами лова - гарпунами на маленьких лодках. О промысле я бы говорить не стал, так как несколько китов в год - это, согласитесь, не цифра. Происходит настоящая борьба человека с животным, исход которой трудно предсказать. Вот масштабы ловли китов в Японии настораживают. Они, конечно, заявляют, что ловят исключительно в научных целях, но объёмы явно не для науки. И любой, кто был в Японии, видел там в суши-барах китовое мясо.

- Как сегодня решается вопрос с нашей экономической зоной?

- 31 августа 2007 года в Астрахани проходило заседание Госсовета и Путин выслушав доклад о полном беспределе с ловом на Дальнем Востоке спросил: "Экономическая зона она вообще наша или чья?"

В то время можно было сделать следующее: можно было выйти за границу, выловить рыбу, прислать какое-то судовое суточное донесение на берег (например, поймал три тонны наваги) и совершенно спокойно двигаться в порты Южной Кореи или Японии и сдавать там улов.

Нами было проведено решение, которое все мировые рыболовные державы давно уже прописали в законах, а именно, сначала нужно зайти на таможенную территорию, задекларировать улов, а затем можно или уходить на экспорт, или грузить внутрь страны. Эта норма была прописана в законе. На сегодняшний день все суда, работающие в нашей экономической зоне, выполняют это требование.

Казалось бы, всего две строчки в законе и одно Постановление Правительства, а к чему это привело? Мы дали год переходного периода - закон вступил в силу 1 января 2009 года. Дальневосточная таможня доложила, что по результатам 1 полугодия 2009 года рыбаки задекларировали рыбы в 11 раз больше, чем за аналогичный период прошлого года. Понятно, что именно задекларировали, а не поймали. Итог - 12 млрд рублей налогов в казну! Вот цена вопроса.

А ведь сначала, когда норма была принята, все молчали. Затем в октябре 2008 года стали звучать высказывания: "Давайте перенесём ещё на год, порты и контролирующие органы не готовы, будут простои судов, начнётся коллапс". Но мы были уверены, что подобного не произойдёт. И вот почему. Было выпущено Постановление Правительства, кстати сказать, одно из немногих, чётко регламентирующее работу контролирующих и надзирающих органов. В нём сказана простая вещь - суда, которые заходят в российские порты с уловами водных биоресурсов, должны осматриваться в течение трёх часов. В противном случае капитан вправе написать рапорт, и тогда пограничники, таможенники или ветеринары будут объясняться, почему они не уложились в положенный срок. И самое главное, можно будет предъявить иск на возмещение убытков и за упущенную выгоду.

Существует западный и восточный опыт. Например, в Киркенессе капитан судна собирает все документы, бросает их в специальный ящик и начинает разгрузку. Но если не дай Бог возникнет подозрение, что он "мухлюет", его схватят за руку и докажут подлог, (пересортица, несоответствие заявленных тонн фактическим и т.д.), то наказание будет жесточайшим, и "договориться" не возможно.

У нас существовала презумпция виновности - если рыбак, значит браконьер. Поэтому данное постановление шло, что называется, непросто, но оно было принято.

Наступил 2009 год, и мы увидели, что никакого коллапса нет, есть некие издержки, но они с лихвой перекрываются выгодами и для страны, и, что самое главное, для добропорядочных легальных рыбаков. Почему? Браконьерство плохо не только потому, что уничтожаются водные биоресурсы, но и потому, что легальные рыбаки не в состоянии конкурировать с браконьерами по цене, как на внешних, так и на внутренних рынках. Начинается демпинг. Например, я произвел продукцию и рассчитываю её продать, условно, за сто рублей. И тут появляется браконьер (который не платит налогов, у него нет практически никаких расходов) с такой же продукцией по 70 рублей. В результате добропорядочные компании терпят убытки.

Могу с уверенностью сказать, что самые сознательные помощники в борьбе с браконьерами - это легальные рыбаки, это крупные компании, которые заинтересованы в долговременном сотрудничестве, как с российскими, так и с зарубежными потребителями.

- Коллапса не наступило. Но определённые трудности и нестыковки возникли. Какие?

- Мы увидели, что есть узкие места - например, не хватает специализированных холодильников для рыбы. Страна не строит их с советского времени. Сегодня мы работаем в этом направлении.

Как я уже сказал, коллапса не произошло. Наоборот, бюджеты всех уровней получили доходы, рыбы стало больше в стране. К слову сказать, и это, я считаю, нашей заслугой - потребление рыбы с 2009 год увеличилось на 30 процентов с 13, 2 до 19,1 кг. на человека. Но при этом не учтены данные по спортивно-любительскому рыболовству (кстати сказать, у норвежцев такая же проблема) и внутреннему браконьерству.

Хочу пояснить, с одной стороны, браконьерство плохо потому, что это - браконьерство, а с другой стороны, то, что поймано в этом случае останется в нашей стране (рыбак сам съест свой улов или тут же продаст его). И это не идёт ни в какое сравнение с браконьерством крабов и осетров. С внутренним бытовым браконьерством, конечно, тоже нужно бороться, но оно менее страшно, чем организованное.

В советское время по потреблению рыбы мы были на втором месте после Японии, но в той цифре, которой так гордился СССР и Минрыбхоз, было заложено определённое лукавство. Как тогда подсчитывали? Выловили 11,5 млн тонн, разделили на 220 млн человек и получили цифру. Но здесь не брали во внимание ни экспорт, ни рыбную муку. Сегодняшние цифры в этом плане более справедливые.

Геннадий Онищенко в начале 2010 года сказал мне: "Передайте огромное спасибо рыбакам. В 1998 году население, потерявшее работу, оставшееся без сбережений, перешло с мяса на макароны, в 2009 году - с мяса на рыбу. То есть с белка на белок".

Потребление рыбы растёт в любой цивилизованной стране и это нормальное явление. Более доступный белок, богатый витаминами и аминокислотами, в том числе, незаменимыми. Я всегда привожу в пример Японию, страну, которая пережила две атомные бомбардировки. Средняя продолжительность жизни у женщин 89 лет, у мужчин - 86 лет. Только благодаря морепродуктам. Я неоднократно бывал там и могу сказать, что цифра 67 кг морепродуктов на человека абсолютно реальная.

- С весны все улицы Москвы пестрят рекламой рыбы. Слоган "Рыба ждёт" теперь прочно впечатан в сознание. Зачем нужна была эта компания и не жалко ли было тратить на неё деньги?

- С этой рекламой целая история. Мы прекрасно понимали, что, создав в нормативно-правовую базу, и упростив механизм принятия решения и выдачи документов разрешения на промысел, мы получим увеличение рыбы на рынке. По цифрам, заложенным в федеральной целевой программе, мы должны были поймать 3 млн 650 тысяч тонн в 2009 году. Поймали же порядка 3 млн 800 тысяч тонн. К 2008 году рост составлял около 15 процентов и за последние девять лет это был рекордный вылов. Злые языки утверждали, что нам просто повезло, потому что впервые за все время наблюдений пришло столько лосося - поймали 540 тысяч тонн. Но, во-первых, мы сделали так, что эти тонны были не только пойманы, но и показаны компаниями в статистике. Сейчас, как я уже говорил, не выгодно укрывать уловы. Если в течение двух лет ты вылавливаешь меньше 50 процентов от того, что положено, то мы попросту можем отобрать разрешение. К тому же снизились ставки за пользование водными биоресурсами.

Но вернёмся к рекламе. Мы были убеждены, что реально сможем поймать больше рыбы, встал вопрос о том, что потребление рыбы нужно каким-то образом стимулировать. Надо привлечь внимание к рыбе и объяснить людям, что она стала более доступна, напомнить о рыбе. Возникла идея проведения рекламной компании. Мы чётко знали, что ни копейки денежных средств в бюджете на 2009 год на эти цели нет. Начали думать, как же быть.

Поскольку этот год был годом кризиса, мы быстро сообразили, что этот кризис ударил по рекламщикам. Заказов стало мало. На улицах появилось много свободных рекламных площадей. А размещение социальной рекламы снижает тем же ракламщикам плату за аренду площадей. То есть размещение нашей рекламы выгодно обоим сторонам. И с рекламщиками Москвы было достигнуто соглашение, что они разместят наши билборды бесплатно. Осталось только придумать её. И мы придумали.

Были очень интересные, смелые, даже шокирующие варианты, но использовать их под знаком нашего Федерального агентства нам показалось не солидно. Например, на плакате изображена девушка в стиле Мэрилин Монро, прижимающая к груди две сковороды. И два варианта надписи внизу: или "звони жене, пусть жарит рыбу", или "…а ещё она умеет жарить рыбу".

Один наш плакат, состоялся и привлёк внимание руководителей страны. Было очень интересно наблюдать за полемикой, развернувшейся в Интернете, по поводу того, сколько бюджетных средств ушло на эту рекламу. Одни хвалили, другие возмущались: "это ж сколько миллионов бюджетных денег они освоили!". И я подумал, что всё-таки что-то неладно у нас в стране: у людей не возникает мысли, что можно что-то сделать просто потому, что это нужно сделать, а не ради того, чтобы, как говорят чиновники, утилизировать средства федерального бюджета. Многих интересовал вопрос, а сколько же и кому заплатили за креатив? Н-и к-о-п-е-й-к-и!

Я считаю, что нет необходимости делать заказ за огромный бюджет на то, что мы сами в состоянии придумать. Кстати, следующий слоган, который увидит Москва, звучит тоже дорого: "Рыбе есть, что сказать!".

- В регионы выходить не собираетесь?

- В этом году наша реклама появилась в регионах. Мы разослали губернаторам письма с предложениями разместить её бесплатно. Рекламщикам это тоже выгодно. Во-первых, они не платят за аренду, поскольку разместили социальную рекламу, а во-вторых, если щит пустой - значит, дела у фирмы идут не очень хорошо.

Наша компания даже повлияла на российское законодательство. Сейчас обсуждаются поправки в закон о рекламе. Появился серьёзный аргумент, чтобы размещать социальную рекламу. Планируется даже увеличить квоту на неё.

А то, что не даётся денег на разработку креатива, я считаю правильным. Когда я вижу социальную рекламу, что-то типа "не переходи улицу на красный свет", можно вывихнуть челюсть, зевая от скуки. И на это ведь списываются солидные денежные суммы!

- Таким образом, сегодня честным быть выгоднее?

- Совершенно верно. В подтверждение расскажу такой случай. Недавно ко мне пришли руководители большой компании с Дальнего Востока. Они ловят минтая в одной подзоне. Общий допустимый улов составляет 20 тысяч тонн. Так вот, они сказали: "Мы ловим 35 тысяч тонн. Нельзя ли увеличить общедопустимый улов? Там действительно есть рыба, может сказать учёным, чтобы подробнее исследовали зону?" Я поинтересовался: "А вам-то что за беда? Ну, не поймали вас пограничники, радуйтесь". А они ответили, что в связи с новой системой, налоги получается дешевле платить, чем давать взятки. Это же здорово!

Когда я пришёл на отчётный доклад к председателю правительства, то сказал, что могу уложиться в 15 секунд. Владимир Владимирович посмотрел на часы и сказал "Попробуйте!"

"Рыбаки России за шесть месяцев 2009 года поймали рыбы на 15 процентов больше, чем за аналогичный период 2008 года. Доклад закончен". - Он спрашивает: "А дальше что?" "Всё", - отвечаю.

И мы начали говорить о проблемах транспортировки, логистики, хранения, переработки, реализации и т.д.

- Несколько слов о разграничении на Каспийском море…

- Требуется серьёзная работа. Прошлым летом казахские пограничники, преследуя на вертолёте браконьеров, получили выстрел из ПЗРК.

На сегодняшний день, несмотря на то, что процесс идёт очень трудно, многое делается в этом направлении. Мы подписали план взаимодействия с ФПС ФСБ, начинаем тралить сети, проводить совместные рейды.

Ситуация складывается следующим образом - осетра становится всё меньше, следовательно возрастает конкуренция среди браконьеров.

- Не для кого уже не секрет, что если задерживают банду браконьеров, то на самом деле одно силовое ведомство разбирается с другим.

- К сожалению, это так. На воду хотят все. Я встречал там даже таможенников. Не говорю уже про участковых и райотделы - не снимая формы, среди бела дня отвлёкся на два часа от службы, наловил рыбы… Мы с губернатором Астраханской области одного такого вытаскивали из лодки.

В этом регионе сильно развита клановая система, кумовство, поэтому очень тяжело работать. Но, тем не менее, работаем.

- Но браконьерство ведь не единственная причина, из-за которой снижается популяция осетровых?

- Не единственная. Я сейчас скажу, может быть, крамольную вещь. Первый удар мы нанесли сами, когда построили Волжско-Камский каскад гидроэлектростанций. Белуга миллионы лет нерестилась около Нижнего Новгорода. Сегодня для осетровых остаётся 350-километровый участок от Каспия. Эта рыба рождается в пресной воде, уходит в солёную и возвращается на нерест в пресную. Мы не можем объяснить белуге, которая миллионы лет приходила в одно и то же место, что туда пути больше нет, что она должна нереститься где-то здесь поближе. Кстати говоря, нужно сказать огромное спасибо министру рыбного хозяйства СССР Александру Акимовичу Ишкову, царствие ему небесное, который в своё время, что называется, костьми лёг на Политбюро, и не дал построить такую же станцию в Астрахани, а то бы у нас там давно не было рыбы.

Итак, что получилось? Когда этот каскад был введён, стало очень много осетров. И когда мы сегодня говорим, что в 1973 году выловили 40 тысяч тонн, это произошло только потому, что рыбе было некуда идти, она вся сгрудилась на этом участке. Это - первая беда. Вторая - браконьеры, а третья - то, что мы 20 лет не занимались мелиорацией Волги, равно как и остальных рек. Волга заиливается, становится мельче, а в малых несудоходных реках летом остаётся до 30 см воды. Рыба туда не идёт. Она мечется по Волге, по которой днём и ночью идут сухогрузы и танкера. Рыбе некуда деваться и она волей-неволей попадает в сети.

Таким образом, проблема вырисовывается комплексная. Нужно не только гоняться за браконьерами (хотя без этого нельзя), но и улучшать экологию и гидрологию Волги, равно как и других рек. У нас и на Дону такая же ситуация, и на Енисее, и на Иртыше, и на Оби, и на Амуре. На Амуре слава Богу есть рыба, там запрещён промышленный лов, там нет нашего повального браконьерства, но есть китайское. Наши пограничники каждый день снимают сети. Река страдает от китайских заводов, которые не оборудованы системами очистки - то Амур фенольная река, то бензольная.

Правда, есть одно место на Амуре, где он впадает в Татарский пролив - там проходит пограничная зона и расположена знаменитая деревня Нижние Пронги, где всё население браконьерит. Я показывал президенту Медведеву фотографии - сотни голов осетра и калуги валяются на земле. Похоже на картину Верещагина "Апофеоз войны".

- Почему же сложилась такая ситуация?

- Погранзону объявили, но поскольку это берег, то пограничники там не работают, а милиция или рыбинспекция войти туда не могут. И получается, что де юро погранзона существует, а де факто её нет. Но сейчас нами достигнута договорённость с пограничниками, что мы будем работать на подобных участках, где происходит стык ответственности ведомств, чтобы наводить порядок.

- Когда я общался с браконьерами, они объясняли мне, что им попросту некуда деваться. Работы-то никакой нет…

- Совершенно справедливо.

- Интересную историю мне рассказал Булгаков командующий ДальВО. Он год, что называется, выкорчёвывал Камчатскую дивизию, которую называли рыбоводческой. Офицеры не заменялись по десять лет, их было невозможно заставить уехать.

- Правильно. Я вот говорил о Сулакском районе. На самом деле, там, конечно, есть порядочные люди, готовые честно трудиться. Но негде. В советское время там находился рыбокомбинат. Затем он был приватизирован, остановлен, разворован. Сегодня он стоит в руинах. Мы ищем представителей бизнеса для того, чтобы этот комбинат запустить. Худо-бедно, но 150 - 200 рабочих мест мы сможем дать.

С одной стороны, не каждый человек, даже голодая, пойдёт с кистенём на большую дорогу. С другой, повальная безработица на Северном Кавказе вынуждает людей браконьерить, а куда деваться, жить-то надо.

- Ваше ведомство планирует подготовить поправки в закон, которые вернут понятие "единое промысловое пространство". Сейчас назрела такая необходимость?

- Когда в День рыбака Председатель Правительства Путин поздравлял рыбаков с Камчатки с их профессиональным праздником, ему был задан вопрос о едином промысловом пространстве.

Вопрос на самом деле очень простой - рыба не понимает, где проходит граница, она мигрирует совершенно свободно. Нужно регулировать не госграницы, которые никакого отношения к водным биоресурсам в этом смысле не имеют, а нужно регулировать изобатами, то есть глубиной - на 20 метрах тралом работать нельзя, а на ста - можно.

- Кстати, о тралах. Я всегда пытался понять, как состыковывается с экологией работа трала по дну? Жуткая картина - выпаханные "на смерть" пространства. До сих пор ведётся такая работа?

- Сейчас правилами рыболовства запрещена работа тралами на мелководье, поэтому апокалипсической картины, которую Вы нарисовали, сейчас, конечно, нет.

- А как обстоят сегодня дела с судостроением?

- Нормативная база, необходимая для старта, уже создана. Наступает время материально-технических шагов, серьёзных инвестиций в отрасль. Флот был построен в основном во времена СССР, поэтому он естественным образом стареет. За последние три года всего две единицы новостроя вошли в состав судов дальневосточного бассейна. Я говорю о крупных и средних судах. Если "малышей" ещё строит завод в Благовещенске, то крупные и средние - нет.

Но здесь нужно сказать и вот ещё о чём. Был проведён ряд совещаний, включая то, которое проводил Председатель Правительства на Дальнем Востоке. Дело сдвинулось с мёртвой точки - определили четыре основных проекта, по которым флот будет строиться. Если флот делать штучно, он будет очень дорогой, если же сериями, то судно получается на 15 - 20 процентов дешевле. Когда мы взялись за эту тему, то выяснилось, что в России нет проектов судов. С 1978 года никто ничего не проектировал. Есть проекты, созданные в содружестве с норвежцами, которые считаются лучшими проектантами.

В совещании, на котором утверждались проекты, принимали участие рыбаки не только с Дальнего Востока, но и из Мурманска, Калининграда. Финансовая схема уже отработана. Понятно, что рыбаки не в состоянии купить флот, уместен только лизинг. Причём, я глубоко в этом убеждён, государство должно субсидировать ставку по лизингу, потому что здесь, в отличие от других отраслей экономики, всё вернётся. Рыбаки сегодня готовы квоты использовать, как залог. Я уже говорил о том, что для рыбака самое страшное - потерять квоту, и если он отдаст её в залог под судно, можно быть на сто процентов уверенным, что если не падение Тунгусского метеорита, то он отдаст эти деньги.

Таким образом, лизинг, проекты есть, финансовая схема понятна, залоговая база тоже, потому что кроме квот закладывать нечего. Ну, не старый же флот и контору на берегу?! Эти активы не стоят столько. Ну и, естественно, сам строящийся корабль, как залог.

Сейчас стоит вопрос - где будем строить. Справедливости ради нужно сказать, что СССР крупнотоннажный флот строил только в Николаеве. Всё остальное мы заказывали в Испании, во Франции, в Финляндии, ГДР и Польше. Таким образом, нужно учиться.

- Когда планируется закладка?

- В этом году планируем заложить два киля. Кстати сказать, немцы, корейцы, англичане и испанцы тут же предложили свои услуги. Более того, они предложили финансирование своих банков под минимальные проценты, которые наши банки не в состоянии сделать. Но понятно, что по стратегическим соображениям нужно строить у нас. Самое главное, что будет кумулятивный эффект. Ведь поднять судостроение, это заодно поднять и металлургию и т.д. Надо начинать самим производить. А то у нас нет ни одного отечественного дизеля в той гамме, в которой нужно рыбакам. Я не могу понять, почему до сих пор наши машиностроители не заключат контракт с "Манном" и не начнут делать по лицензии. Ведь корейцы делают по лицензии манновские движки, хотя и гордо называют их корейскими. Мы могли бы это сделать, у нас есть свободные мощности Брянского машиностроительного завода.

Подводя итог, верфи будем выбирать по конкурсу, первые суда будем закладывать скорее всего на Дальнем Востоке. Корейцы внимательно наблюдают за этой ситуацией. У них есть проект с российской компанией на базе Находкинского судоремонтного завода. Они хотят государственных гарантий на заказ. И очень внимательно следят за ситуацией испанцы. Я был в Испании с официальным визитом, встречался с верфями, который строили для нас супер-траулеры типа "Содружество". Они по моему приглашению посетили Калининград, но, учитывая, что есть закон об особой экономической зоне, который гарантирует, что шесть лет нет налога на прибыль, на имущество, ввоз оборудования безпошлинно и т.д. В ближайшее время планируем вернуться к этому разговору. Испанцы подсчитали, что им нужно будет инвестировать примерно 100 млн евро в эту площадку, чтобы создать верфь для судов рыбопромыслового флота. Я полагаю, что как только начнётся закладка килей на Дальнем Востоке, наши западные партнёры ринутся, что называется, наперегонки. Здесь - рынок.

Есть такая группа компаний "Норвежские поставщики технологий", которые производят судовое оборудование и промышленное вооружение, навигацию и т.д. Их представители пришли ко мне, принесли блистательно сделанное исследование Дальнего Востока по типам судов. И сказали, что готовы на срок лизингового договора предоставлять в рассрочку оборудование.

Они прекрасно отдают себе отчёт, почему идут сюда - здесь есть рынок, есть объём. Европа сегодня практически не строит судов, у них наблюдается переизбыток флота. Там сейчас платят рыбакам за то, чтобы они не выходили в море. У них в угнетённом состоянии запасы.

Нет рационального управления, того управления, которое мы совместно с Норвегией показали всему миру на примере трески и пикши. Когда в течение шести лет сознательно давали общедопустимый улов (ОДУ) на низком уровне, рыбаки скрипели зубами. Но в результате популяция восстановилась, и третий год подряд на 15 процентов увеличиваем ОДУ.

Два государства, принадлежащие в годы холодной войны к различным лагерям (Норвегия - член НАТО), не прекращали сотрудничества в области рыболовства.

- Что для Вас философия рыбы?

- Рыба - это не менее, а, может быть, и более важно для страны, чем нефть. Это абсолютно неиссякаемый источник. То, что создала природа и Господь. Я часто повторяю на совещаниях, что американские футурологи говорят, что через 30 - 50 лет начнутся воины с применением оружия за обладание белковыми ресурсами и пресной водой. В этом смысле Россия Богом спасаемая страна, у нас и того, и другого достаточно много. Нужно только рационально использовать.

Конечно, я думаю о том, что буду передавать тем, кто придёт после меня.

- А какую рыбу любит Крайний?

- Я ем очень много рыбы, значительно больше, чем среднестатистический россиянин. Я почти не употребляю в пищу свинины, не по каким-то убеждениям - просто не нравится. А рыбу ем разную, причём, в любом виде - солёном, сушёном, копчёном, вареном, жареном. Люблю уху. Многих своих иностранных коллег, в том числе, и верховного комиссара ЕС по рыболовству, я научил, чем отличается рыбный суп от ухи. Раньше в уху вливали водку с одной целью - отбить запах тины. А сегодня это просто традиция - с рюмкой водки - это уха, а без неё - рыбный суп.

Могу сказать, что совершенно спокойно отношусь к крабам и осетрине. С гораздо большим удовольствием съем сазана или камбалу. Очень люблю треску.

Материал подготовлен Центром общественных связей Росрыболовства

Источник: Новости Сахалин.Инфо